Как правило, об этой книге Рэя Брэдбери высказываются примерно в таких словах: “Тёплое, радужное и приятное произведение, напоминающее читателям о том, что в любой, даже самой обыденной ситуации, есть место чуду!”

Или таких:
«Вино из одуванчиков» — книга, впитавшая в себя лето: жаркое, брызжущее солнечными лучами, увиденное широко распахнутыми детскими глазами, прожитое всегда открытой чуду детской душой…»

Мне кажется, что все эти отзывы — трагическая ошибка непонимания. Люди попали в ловушку, расставленную для них красивым описанием переживания летнего тепла и детства, надежды на счастье. Книга умеет точно также скрывать правду бытия под блеском и теплом аллегории знойного лета, как и жизнь реальная. Даже Стивен Кинг писал о Брэдбери как о писателе романтической ностальгии. На мой же взгляд, Брэдбери писатель, описывающий во всех своих произведениях трагедию человека.

Сухие факты заключаются в том, что Брэдбери описал не радужно позитивное лето, а истории, где маленькие мальчики проговаривают внутри себя на удивление взрослые экзистенциальные монологи о страхе и вечном одиночестве, стоя на краю хтонического оврага. Там мрачный город, где время от времени орудует маньяк, и все всегда начеку. Там безысходность старости встречается с отторжением со стороны молодости. Там бессильные совладать со смертью дети тщетно надеются, что магия технологии убережет их. Удивительная актуальность. И вот это считается позитивным солнечным произведением? Удивительный парадокс.

Произведение печальное, трагичное, умеющее обмануть своего читателя в таком же стиле, как и сама жизнь обманывает нас. Она умеет притворяться позитивной, скрывать от нас самое важное.

В «Вине из одуванчиков» за фасадом детского счастья стоят образы тревожного бессознательного. Эти образы: старость, бессилие, одиночество, случай, трагическое. Все они невероятным образом показаны в рассказах. Они так же, как и всё бессознательное — на первых ролях и одновременно практически незаметны.

Разумеется, Брэдбери никакой не фантаст. Антураж, будь то солнечное земное лето, марсианский пейзаж или мрачное будущее — лишь аллегория, предлог для разговора о том, что мы пытаемся не замечать. Вы будете разочарованы, рассчитывая здесь на фантастику. Сейчас этот жанр вообще сжался в генерацию однообразных “иных миров” с целью поскорее отвлечься от собственного пустого мира. Цель Брэдбери совершенно противоположна. Он пытается открыть для нас наш собственный мир, не приукрашивая ничего в нем, но и не сгущая краски. В этом смысле Кинг прав. Брэдбери — писатель ностальгии. Если считать воспоминания собственной шаткости в этом мире, чего-то самого интимного в собственном бытии, актом ностальгии.